Город, объятый небом

Что мне нравится – город, объятый небом,
Заполняет сиянием, воздухом и собой.
В ответ ноябрь нашпиговал его снегом
Перед не начатой, но ушедшей в минус, зимой.

Про погоду банально, да как-то глубже
В ней проявляет себя настроение по утрам.
Про себя повторяю: завяжи шарф туже
И не давай замерзнуть рукам.

Хорошо бы встроить в будильник датчик,
Напоминающий: славный, проснись, пора.
Этот новый день принесет удачи,
Кто-то ближе чуть-чуть тепла.

…Что мне нравится — это спокойным шагом
Измерять недели, затем года.
Позаботится пусть тот, кто будет рядом.
А пока береги себя.

Душу – в каратах…

Вы хотели душу мою измерить в каратах.
Когда умру, похороните в лунных кратерах,
Чтобы она не была к земле привязана.
При жизни хватило, что ею была наказана.

Запечатайте в целофан все стихи, тетрадочки,
Положите к сердцу конверты, марочки,
Всё прочее любимое барахло…
Рядом чашку с зеленым.

Отпело и отцвело

В интересах ваших отправить подальше бренное,
Похудевшее и уставшее, чистое и смеренное
Моё тело. Будет весомый повод встретиться
Один раз в сотню лет или в тысячу, как наметится
У вас время, желание, впрочем, а это надо вам?
Посидите дома, выпейте, и без траура.
У души, что любила, жила, нынче нет убежища.
Вы её разменяли, продали мишенью в стрельбища.
Решето на луне рядом с телом ютится, греется.
Отпоет. Отцветет. Ничего не изменится.

Милый, солнце…

Милый, солнце в тебя запаяно
Покрепче стали и сургуча.
Оно светит звонко, почти отчаянно,
Ни на что не жалуясь и не скорбя.

Его бы новой звездой и спутником
/так можно поровну поделить/,
Но мне пророчат прослыть преступником
За все попытки тебя любить.

Им не понять той цены указанной
За каждый градус твоих лучей,
Себя же чувствую проклятой и наказанной,
Ты приговор мне от палачей.

И своим солнцем, недостижимостью,
И светом нежным от карих глаз,
Своей врожденной непогрешимостью
За всё готова внести аванс…

Но

…Таких не выкупить. Не лицензировать.
На солнце ГОСТ не введен никем.
Могу лишь в памяти зафиксировать
По пунктам поднятых нами тем.

Сгореть не страшно, и не получится,
Ты не позволишь прожечь дотла.
Как пуля в воздухе вьется, крутится
Твоё отсутствие у виска…

Но ни царапины, ни ранения,
Не причинишь никогда ожог,
Хотя без нужного сопротивления
Позволяю чувствовать болевой шок.

Чем ближе к солнцу, тем больше атомов
Внутри меня расщепляют свет.
Смешная власть здесь у губернаторов
На фоне них ты как президент.

В твоих правах одарить сиянием
И уничтожить своим теплом
Единым словом, одним названием
Ты оставляешь в душе погром,

Но чаще лечишь янтарным солодом
Ты храм для солнца, его приют.
И я боюсь, что под мнимым поводом
До дна осушат и изопьют…

Всё так неточно и так двусмысленно,
Что разобраться не хватит строк
Но без тебя эта жизнь не мыслима.
Ты мне диагноз. Ты мне итог.

Подарите

Подарите мне такого славного да в пальто,
Глазами с вольтами два по сто,
Обнимающего крепко, целующего горячо,
Кто у шоссе отдернет глупую за плечо

И скажет «по встречной здорово, но в кино».
Такого, который знает на свете всё
И мне расскажет об этом, когда темно.
Чтоб руки теплые, губы медовых сот,

С которым можно на скорости в поворот
Без тормозов, без слов, без экспортных квот.
Того, кто сдержит слово и не соврет.
И, если надо, меня от себя спасет.

Чтоб утром наскоро вещи свои собрав,
Бежать к нему одному. В рукав
Улыбаться, корчиться, трепетно так обняв,
Из нас никто не остался бы в дураках.

С таким гореть, фитиль протянув к сердцам.
Двоих смотреть в отраженьях по вечерам.
Отдать все планы дням, неделям, месяцу и годам.
Такого «я.с.тобой.и.я.тебя.не.отдам».

Чье счастье будет важнее всех новостей,
Кто провожает в свете ночных огней,
С кем чай без сахара крепче и тем вкусней,
Кто любить способный от родинок до локтей.

С кем хорошо с друзьями и без друзей.
Кому не страшно признаться и быть «твоей».

Тонкие губы

Иногда это сложно – руки чужие греть,
Сохраняя условия общей/моей уместности.
Для таких, у которых снаружи медь,
Под которой избыток сердечной пресности.

Вроде пальцы как пальцы, замерзшие разве что
И потертость на сгибе (где он успел ударить?),
Взять ладони без страха тоже ведь ремесло,
Это как канарейку в клетке запеть заставить.

Слишком боязно, слишком заметна грань
Между «ты замерз?» и «дай мне, я их согрею».
Говорят, начинает утро с пробега лань,
Я закончить прогулку касанием рук не смею.

Очень просто, когда дефицит тепла
Зимним вечером тянет согреть, дотронуться.
Знаю точно, согрела бы, сберегла.
Только он морозит дружеской невлюбленностью.

Трамвайная

Едет с шумом, децибелы бьют,
Пытаешься уловить мелодию.
Рельсы травами путь прошьют,
Поклонятся Вашему благородию,

Когда накроет собой вагон,
Но не примнет ни стебля, ни листика.
На всю поездку один талон,
А мыслей столько, что просто мистика.

Так почему же она растет?
Её тревожат по расписанию,
Тут человек нужный номер ждет,
Асфальт же предал траву изгнанию.

Ведь ей не вырасти выше рельс,
Её погубит металл искрящийся.
Есть в этом что-то от тех чудес,
Что надо глубже, подальше в ящики.

Однако взгляд попадает, и
Так удивляет упорство строгое,
Бесстрашный труд придорожной травы,
Преображающей серый в зелёное.