В школьной программе рифму провозглашают ведущим признаком стихотворения. Многие люди полагают, что стихи и проза различаются как раз наличием (в первом случае) и отсутствием (во втором случае) рифмы. Однако это в корне неверно. Рифма является относительным признаком стихотворения. Так сложилось, что в русской поэтической традиции рифма играет большую, можно сказать, ведущую роль в стихосложении, что связанно с особенностями развития русского языка. Но есть поэтические системы, в которых наличие рифмы необязательно (например, некоторые системы западной поэзии), либо невозможно (японская поэзия танка, хайку), что также связано с особенностями языка.

Рифма не всегда играла ведущую роль и в прошлые эпохи.

Разные источники утверждают о различных вариантах происхождения рифмы. Если ссылаться на Советский Энциклопедический словарь, то нужно признать, что рифма в том виде, в каком мы знаем ее сейчас (рифма как созвучие окончания слов, анакруза), появилась в Европе в 10-12 веках под воздействием поэзии миннезингеров и трубадуров. Однако можно утверждать, что прародителем рифмы был ассонанс (повторение в строке гласных звуков). Сохранившиеся свидетельства древней поэзии 2-3 тысячелетий до нашей эры говорят о том, что уже тогда рифма имела место быть. Также в древнееврейском языке известны случаи употребления ассонанса.

Однако у античных авторов – Овидия, Вергилия, Горация, – которые знали и пользовались созвучиями, ассонанс и рифма не получили широкого распространения. Для них рифма была скорее украшением, необязательным элементом, чем непременным атрибутом. Первое сплошь рифмованное произведение – латинские «Instructiones» Коммодана, где по всему стихотворению проходит одна рифма.

Но наибольшее распространение рифма в Европе получает именно в 10-12 веках. Многие исследователи отмечают, что рифма в Западную Европу пришла с Арабского Востока, причем двумя путями:

1. Яркая поэтическая школа возникла в завоеванной арабами Испании – в непосредственном контакте с северо-испанскими и каталонскими христианскими государствами. Один из ранних каталонских поэтов, знаменитый философ Раймонд Луллий (XIII век) писал стихи не только на родном языке, но и на арабском.

2. Крестовые походы дали европейцам возможность познакомиться не только с материальной роскошью, но и с духовным богатством арабской культуры.

В Европе появление рифмы сочеталось с возникновением строфической формы. Восточные моноримы не получили распространения у европейцев; здесь стали слагать стихи с чередующимися рифмами разных видов. Из повторяемости таких чередований и возникла строфа. Среди ранних строф были как простые («Песнь о нибелунгах», XIII век), так и сложные.

Начиная с эпохи Возрождения в европейских языках (французском, английском, испанском) рифма переживает расцвет, но на рубеже XIX-XX веков ее значение снижается. В поэзии французских декадентов (П. Верлен, А. Рембо) рифма уже не играет прежней роли. Появляется новый жанр стихосложения – верлибр. Творческий метод поэтов-«верлибристов» – полный отказ от ритма и рифмы как от необязательных элементов стихосложения.

В настоящее время в западной литературе жанр верлибра очень популярен (У. Уитмен, Э. Верхарн, Т. Элиот, Т. Транстрёмер (нобелевский лауреат 2011 года)). Рифма, если встречается, становится неурегулированной, «случайной», нетипичной, например, в английской новой поэзии резко преобладает крайне редкий ранее диссонансный тип рифмы. Это можно объяснить тем, что в западных языках с аналитическим синтаксисом возможности рифмы исчерпали себя. Именно ограниченность рифм позволило западным поэтам полностью отказаться от нее. Требовались новые формы поэтического самовыражения. Такой формой стала образность, экспрессивность.

В русском языке (флективный строй языка) ситуация иная. Возможности рифмы не исчерпали себя и, судя по всему, еще не скоро себя исчерпают. И вот почему.

В русскую поэзию рифма пришла вместе с силлабическим стихосложением. Закрепившись в лучших образцах классицистических поэтов (Г. Державина, Л. Ломоносова, В. Тредиаковского, А. Сумарокова), она заняла ведущее место в форме стихотворения, наряду с размером. Русская рифма прошла сложную эволюцию. Первоначально поэты, писавшие в силлабической системе (А. Кантемир, Капнист и др.) употребляли только женскую рифму. Впоследствии, после реформы русского стихосложения Ломоносова-Тредиаковского, широко стала употреблять и мужская, и женская рифма. Непременным условием классицистического и романтического периода русской поэзии было употребление точной рифмы. Это значительно ограничивало сферу рифмующихся слов. Уже А. Пушкин отмечал, что рифм в русском языке «маловато».

Постепенно точная рифма исчерпала себя, и значение рифмы стало снижаться. Широкое применение дактилической рифмы (в творчестве Н. Некрасова, А. Кольцова, А. Фета) на время отсрочило кризис, но в 80-90 годах XIX века он все же наступил. В творчестве поэтов того времени, Надсона, Фофанова, Случевского, рифма практически отодвигается на задний план. Тогда же возрастает и количество нерифмованных и неполнорифмованных стихов. Выход из этого кризиса был найден в самом начале ХХ века. Тогда совершилась реформа русской рифмы, которую подготовили символисты, а осуществили футуристы. Сущность реформы состояла во введении в обиход поэзии так называемых неточных рифм. Одна из важных черт новой рифмы заключается в том, что в состав рифменного созвучия чаще входит не окончание слова, но корень слова, и даже его начало (приставка).

Неточных рифм в русском языке несравненно больше, чем точных. Введение неточных рифм чрезвычайно обогатило русскую поэзию, и, как результат, в начале ХХ века многие поэты совершенно отказываются от нерифмованных стихов (М. Цветаева. В. Маяковский). В 20-е годы ХХ века положение стабилизируется, и на длительное время в русской поэзии становится господствующей позиция С. Есенина, применявшего новую, «корневую», рифму умеренно, в сочетании с более традиционными формами. Ситуация сохранялась такой до середины 50-х годов, пока в творчестве А. Вознесенского, Е. Евтушенко и других новых поэтов не стали резко выделяться частые корневые, диссонансные и иные «авангардные» рифмы. Затем, в 70–80-х годах, в творчестве И. Бродского и поэтов его круга можно видеть новую стабилизацию рифмы, частичное возвращение более традиционных типов. В наше время положение принципиально не изменилось. Важно одно – рифма сохраняет свои позиции в русской поэзии, являясь во многом обязательным элементом стихосложения.

Тем не менее, в творчестве таких современных поэтов, как Т. Кибиров, К. Ковальджи, К. Кедров, А. Кудрявицкий, Л. Рубинштейн, рифма перестает играть доминантную роль. Некоторые критики называют вышеперечисленных поэтов поэтами-верлибристами, и небезосновательно. На сегодняшний момент в русскоязычной поэзии, если можно так выразиться, идет противостояние между приверженцами рифмы и ее противниками.

Относительность рифмы как обязательного элемента стихотворения не снижает ценность рифмы, напротив, повышает ее. В русском стихосложении рифма выполняет важные художественные функции: помогает поддерживать ритмический строй стихотворения, является финальным аккордом каждой строки, позволяет выделить самое главное и самое экспрессивное в стихотворении. Иной раз по списку рифм можно получить понятие о теме и идее стихотворения.

Как бы то ни было, у нас по-прежнему доминируют рифмованные стихи с упорядоченной ритмической структурой с рифмой как обязательным элементом ритма, в то время, как поэзия большинства народов мира в ХХ века стала по преимуществу собранием верлибров. Как отмечает Ю. Орлицкий, «в поэзии давно свершилась глобализация – космополитный верлибр стал доминировать, и только русская школа продолжает этому противостоять». Очевидной причиной тому, думается, может служить огромное, до сих пор нами не осознанное, богатство русской рифмы.